– Где он? Где эта тварь? Куда он делся?

И в этот самый миг Тис как будто увидел все сразу. Помывочную, которая здесь в мглистом холоде неведомого пространства казалась больше, чем она была на самом деле. Мокрые и скользкие, как будто покрытые слизью лавки. Страх и растерянность там, где темнели фигуры Гайра, Мила и Брока, ненависть – где метался непроглядной тенью Флич, хотя внутри у него что-то шевелилось и вздрагивало плачущее и светлое. Досаду и отчего-то радость в темном силуэте, который, наверное, был Бичем. Сплетение упругих жгутов темной паутины на месте Джая. Какого-то едва различимого, но очевидно ужасного зверя там, где намыливал себя Олк. И что-то непостижимое там, где должен был стоять Джор.

Более всего это напоминало огромное дерево с кроной, упирающейся в потолок комнаты, и корнями, которые проникали всюду, оплетали пол, скамьи и все прочее. Или же водопад, который не падал с уступа, а разлетался тягучими брызгами сразу и вверх, и вниз, и в стороны, и еще куда-то. Или же цветок, распускающийся тысячами лепестков. Но самое главное, что это казалось лишь яркой тенью чего-то скрытого там, куда Тис не мог решиться отправиться, боясь не вернуться. Там, где мертвецы, преследующие Джора, обретают плоть. На одной из ветвей этого дерева или на одном из лепестков этого цветка сиял мертвенным светом браслет Тиса и как будто окутывал тем же цветом каждую ветвь этого дерева. Тис с удивлением обернулся. Олк, который оставался у дальней стены, мерцал тем же самым цветом, но мерцал целиком.

– Сейчас, – чуть слышно из приглушенного гомона и гула донесся голос Джора. – Сейчас вы увидите. Сейчас вы узнаете, каково это.

Наверное, он снял браслет, потому что сияние его померкло. И ветви его стали подобны ветвям настоящего дерева, если бы они смогли изгибаться и простираться по желанию его. И они простерлись куда-то за пределы помывочной и за пределы вставшей вокруг нее стены боли и извлекли, притащили в нее мертвецов. И те полезли, поползли по этим ветвям, цепляясь за них зубами и ногтями, ломая ветви и дрожа от непроходящей боли, но уже не боли Тиса, а своей собственной, и сквозь эти ужас и боль, которыми начало захлестывать и Тиса, он сначала разглядел метнувшихся к выходу Флича, Мила, Гайра, Брока, Джая, а потом и сам вывалился из этой слизи на деревянную решетку помывочной.

В ней остались только Олк, Джор и Бич. Олк продолжал как ни в чем не бывало намыливать плечи, Джор сидел в углу на лавке, тяжело дыша, а Бич поднимался, как и Тис, с пола.

– Что это было? – восхищенно пробормотал он. – Давненько я не переживал такого ужаса. Пожалуй, даже никогда не переживал. Эти придурки меня едва не затоптали. Где мы теперь будем мыться?

– Здесь, – тяжело дыша пробормотал Джор. – Этого больше не будет. Вот, – он показал Тису браслет. – Я опять надел его.

– Что ты сделал? – спросил Тис. – Показал им мертвецов?

– Нет, – тихо засмеялся Джор. – Как бы я это сделал? Нет, я впервые открылся этим мертвецам и поделился их ужасом. Кстати, и твоей болью тоже. Тебя, кстати, не должно было зацепить. Или почти не зацепило. И Олка тоже.

– Я сам по себе, – безучастно проговорил Олк.

– А меня приложило, – признался Бич. – Теперь я не удивляюсь твоим страхам, Джор. Я б это не пережил.

– Это не мои страхи, – взял дрожащей рукой кувшин Джор и опрокинул его на себя. – Это их страхи. И боль тоже их. Мертвых. Тех, кто погибли в этой крепости.

– И спасает тебя, выходит, этот затейливый браслет? – прищурился Бич. – А я-то думал, отчего ты не снимаешь эту безделушку даже в помывочной.

– Пока спасает, – кивнул Джор, гладя кривые клыки на запястье. – Но Тис может его забрать. Это чужой браслет.

– А если бы он был собран из человеческих зубов, ты бы тоже его носил? – холодно спросил Олк.

– Все равно, – отозвался Джор. – Когда нет другого выхода – все равно. К тому же это явно не человеческие зубы.

– Кажется, я знаю, как тебе помочь, Джор, – прошептал Тис.

– Ты бы еще рассказал, куда ты подевался, – засмеялся Бич. – Это, кстати, было куда пострашнее, чем последующий ужас от мертвецов, которых никто не увидел.

– Я не могу это объяснить, – пожал плечами Тис.

– Верю, – кивнул Бич, выставил перед собой ладонь и щелчком пальцев сотворил на ней кувшин, который после второго щелчка лопнул словно мыльный пузырь. – Видел? Я мог бы помыться из этого кувшина, через час он бы все равно лопнул, но если ты спросишь, откуда он и как появляется – я не смогу объяснить.

– Гантанас сказал, что сам все нам объяснит со временем, – вспомнил Джор.

– Пошли, – усмехнулся Бич. – Гантанас когда еще объяснит, а завтрак с минуты на минуту.

– Ты, правда, поможешь мне? – прошептал Джор Тису на ухо.

– Ты сам поможешь себе, – ответил ему Тис. – С моей помощью.

– А эти слова, – Джор замялся. – Они и в самом деле звучали когда-то?

– Да, – ответил Тис и почему-то вспомнил не мать, а отца. Как тот после драки, в которую маленький Тис вступил на случайной стоянке сразу с тремя ровесниками мисканами, умывал его возле ручья, пока Мэтт убежала за какой-то мазью. Или ушла для того, чтобы Глик мог переговорить с Тисом наедине. Именно тогда Глик и сказал Тису кое-что и про подлость, и про то, что никогда нельзя нападать со спины, нападать с обманом, нападать кучей, если, конечно, перед тобой не смертельный враг, который заслуживает уничтожения и ничего больше.

– А тебе? – шмыгнул носом отчего-то невероятно гордый собой Тис, еще бы, он же не испугался троих, которые, конечно, всего лишь кидались в него камешками, но не бросать же в них камни в ответ. – Тебе приходилось участвовать в подлости?

– Нет, – замотал головой Глик. – Никогда. Хотя я и вырос в доме, в котором происходило кое-что пострашнее подлости.

– И ты никогда-никогда-никогда-никогда-никогда… – Тис запнулся, повторяя одно и то же слово, но все же закончил фразу, – никогда не жалел о том, что ты сделал?

– Жалел, – помрачнел Глик. – Однажды я выковал оружие для одного… страшного человека. Стрелу. Не наконечник, а целиком тонкую стальную стрелу. Очень хитрую стрелу. Черную, как ночь. Пожалуй, только я и мог ее сделать. Но заканчивал я эту работу вместе с этим… человеком. Потому что он наполнял ее магией, а я лишь запечатывал ее стальную плоть. Но тех секунд, пока приготовленная начинка парила над наковальней, мне хватило, чтобы почувствовать, что моими руками сотворено такое черное зло, чернее которого я ничего не могу представить. Я не знаю, для кого она предназначалась, но, к счастью, я выковал только одну стрелу.

– И ты ее конечно сломал? – надул губы Тис.

– Нет, – развел руками Глик. – Я не мог этого сделать. Да и этот… человек уничтожил бы меня, а тогда я еще не был готов к смерти.

– А теперь ты готов? – вытаращил глаза Тис.

– Теперь – да, – кивнул Глик. – Ради тебя и твоей мамы. А тогда еще нет. Но после того случая я вскоре ушел из этой кузницы и увел из того места твою маму.